Илион - Страница 122

122

Паруса фелюги, сшитые из невесомого сверхпрочного полимера, могли выдержать многое, но свирепые вихри с юго-востока и пригоршни гравия с песком растерзали крепчайшую ткань в клочья. Находиться на палубе стало небезопасно, и, улучив солнечную минуту, МЗЧ помогли европейцу прорезать в полу отверстие и опустить товарища в специальное укрытие из досок и брезента, подальше от шквального ветра. Манмуту страшно досаждали песчинки и мелкие камешки, они забивались в его суставы, скрежетали, мешали передвигаться. Поэтому теперь и он старался не проводить столько времени вместе с командой – при всяком удобном случае наведывался к товарищу, а заодно проверял, хорошо ли тот закреплен, не развязались ли канаты. Несчастную фелюгу кренило то вправо, то влево; соленая вода, окрашенная рдяным песком в цвет крови, искала каждую щелочку, чтобы пробиться внутрь. Едва успев пробудиться, зеленые матросы кидались к ручным помпам, дабы осушить днище и нижние палубы. Нескончаемыми ночами европеец трудился в одиночку.

Иногда матросам удавалось обратить злобный ураган в свою пользу, хотя паруса, оснастка и якорная цепь истрепались до предела. Легкая фелюга, у носа которой по-прежнему грохотали ожесточенные волны, всеми силами стремилась прочь от северного берега с его грозными утесами. Где-то справа по борту маячил грандиозный затопленный каньон ущелья Кандор.

Но вот буря расходилась не на шутку, небеса покрылись непроглядной мглой, воздух переполнили пыль и красный песок, молчаливые существа забились на нижнюю палубу и впали в кому, и обе якорные цепи – кормовая и носовая – порвались разом. Электростатические разряды атмосферы угрожали вывести приемник навигационной системы Манмута из строя, а между тем вот уже двое суток моравек не видел даже отблеска звезды или солнца. Так что ужасные скалы могли оказаться хоть в получасе пути.

– Думаешь, мы утонем? – спросил Орфу на четвертый вечер светопреставления.

– Что ж, шансы хорошие, – откликнулся европеец, нарочно облекая истину в самые двусмысленные выражения.

– А ты умеешь плавать в шторм? – промолвил исполинский краб. Нимало не обманувшись, он справедливо принял слово «хорошие» за плохие новости для себя и друга.

– Н-не совсем. Разве что под водой.

– А вот я пойду ко дну, что твой топор. – Иониец тихо усмехнулся. – Какая, ты говорил, здесь глубина?

– Я не говорил.

– Ну так сейчас скажи.

Бывший хозяин подлодки проводил эхолокацию всего час назад.

– Километров семь будет.

– Не развалишься до дна?

– Почему? Я забирался и глубже. Для того и создан.

– А я развалюсь?

– Э-э-э… не знаю.

Манмут и впрямь не знал, хотя нетрудно было догадаться, что станет с моравеком, запрограммированным на полный вакуум, в условиях разрушительного морского давления. В лучшем случае через три километра товарищ превратится в помятую консервную банку. Если раньше не лопнет вообще.

– Может, все-таки прибьемся к берегу? – подал голос Орфу.

– Навряд ли. Скалы здесь, я видел, огромные и крутые, у подножия торчат гигантские острые камни, а волны сейчас, полагаю, метров под сто.

– Впечатляющая картинка. И что же, МЗЧ точно не доберутся до суши?

Европеец огляделся в полумраке трюма. Все до единого матросы забились в ниши, привязавшись ремнями для безопасности. Зеленые ручки и ножки этих безжизненных хлорофилловых кукол трепыхались при каждом сильном толчке и крене судна.

– Трудно сказать, – как можно бодрее откликнулся любитель Шекспира.

– Значит, дружище, придется тебе спасать наши шкуры, – подытожил иониец.

И Манмут постарался. Проклятие, да он просто лез вон из искусственной кожи.

Настал пятый день бури. Небеса по-прежнему застила кровавая тьма, и ветер завывал в потрепанных снастях. Неразговорчивые матросы валялись внизу бесполезным штабелем дров. Намертво заклинив корабельный руль, маленький европеец достал огромные иглы и бечевку: пора штопать жалкие остатки драных парусов. Точно так же, как это делали зеленые человечки. Только на сей раз фелюгу швыряло из стороны в сторону, разворачивало и подбрасывало метров на пятнадцать ввысь, и бурные соленые валы с шумом окатывали палубу.

Бывший капитан «Смуглой леди» принялся латать первую дыру, и тут на корабле полопались рулевые канаты. Суденышко содрогнулось, несколько раз взлетело навстречу тучам, а затем опасно развернулось по ветру – носом к берегу, к его невидимым, но вездесущим рифам. Когда фелюга оседлала очередную алую волну и в багровом небе на миг появился просвет, Манмут успел разглядеть сквозь кипящую пену и полумрак высокие утесы северного побережья. Путешественники мчались прямо на них. Если не починить управление, через час все будет кончено.

Моравек бросился на корму – убедиться, что хотя бы руль закреплен. Его и вправду не оторвало. Однако массивное колесо штурвала со скрипом крутилось туда-сюда, утратив силу. Маленький европеец скользнул по лестнице во тьму третьей палубы, сменил манипуляторы на режущие лезвия и, освещая путь нагрудными лампами, стал пробиваться туда, где, по его мнению, лопнули толстые пеньковые канаты. К счастью, Манмут провел достаточно времени, изучая системы управления и навигации судна. Он бы непременно срастил концы разорванного рулевого троса или обоих. Лишь бы только добраться до них! Может статься, авария произошла в недоступном месте – тогда дела и впрямь плохи. Покинет ли Манмут тонущий корабль, проплывет сквозь грохочущий прибой, отыщет для себя тихую гавань? Заманчиво, но как же Орфу? Его с собой не возьмешь. Моравек наконец-то прорубил путь в шахту, по которой проходили рулевые веревки, зажег свои лампы на полную мощность и огляделся. Канатов нигде не было видно.

122