Илион - Страница 78

– Что это значит? – вполголоса спросила девушка.

В жизни она не сталкивалась с иными языками – разве что в туринской драме. Однако там перевод почти заглушал варварскую речь, поэтому не приходилось даже напрягаться, чтобы понять, что происходит.

Вечная Жидовка покачала головой: то ли сама не знала, то ли не желала объяснять.

– Я прошлась по всем уровням нашего моста и побывала в каждом из пузырей, – оживленно щебетала Ханна. – Представляете, в нижних комнатах мне попались поразительные фигуры, сделанные из железа. Они стояли просто так, не выполняя никаких функций. И некоторые напоминали людей!

Старуха разразилась лающим смехом. В этот миг она снова наполняла бокал, на сей раз без таинственного бормотания.

– Это же статуи, – удивился Одиссей. – Вы что, никогда их не видели?

Ханна медленно повела головой из стороны в сторону. Мысль о том, чтобы придавать вещам форму живых созданий, ошеломила даже ее – девушку, которая провела много лет, учась отливать металлы.

– Они не знают искусства, – презрительно бросила Сейви, обращаясь к сыну Лаэрта. – У них нет ни скульптуры, ни живописи, ни ремесел, ни фотографии, ни голографии, ни даже простейших генетических манипуляций. Ни музыки, ни танца, ни балета, ни спорта, ни песен. Ни архитектуры, ни театра Кабуки, ни пьес Но. Вообще ничего нет. В них не больше позывов к творчеству, чем у… неоперившихся птенцов. Хотя, погоди, беру свои слова назад. Ведь даже птицы умеют петь и строить гнезда. Эти поздние элои – просто безголосые кукушки, что занимают чужие дома, не удосуживаясь и почирикать из благодарности!.. – Язык старухи начинал заплетаться.

Одиссей воззрился на троицу совершенно необъяснимым взглядом. А гости уставились на Сейви, тщетно пытаясь понять, что же ее так рассердило.

– С другой стороны, – старуха пристально поглядела в глаза сыну Лаэрта, – литературы у них тоже нет. Как и у вас.

Бородач улыбнулся. Юная хозяйка Ардис-холла признала эту ухмылку: точно с такой же он вырезал кусок мяса из бока убитого зверя. Перед ужином Одиссей как следует выкупался и до блеска промыл серебристые кудри, но Аде казалось, она по-прежнему видела на его руках спекшуюся кровь. Все-таки неразумно ведет себя Вечная Жидовка, бросая вызов такому мужчине.

– Что же, человек дописьменной эры, познакомься с людьми послеписьменного поколения. – Сейви сделала ехидный жест, словно представляя их друг другу, после чего подняла указательный палец. – О, я забыла нашего уважаемого Хармана! Вот истинный Бальзак и Шекспир своего времени, ведь он читает на уровне шестилетнего ребенка Потерянной Эпохи. Не так ли, Харман Ухр? Небось до сих пор шевелишь губами, складывая буквы в слова?

– Ну да, – чуть виновато улыбнулся мужчина. – Я и не догадывался, что можно по-другому. Четыре с лишним Двадцатки я потратил, дабы научиться хоть этому.

Ада чутьем уловила, что девяностодевятилетнему путешественнику нанесли глубокую обиду, но тот проглотил ее, со смирением ожидая дальнейших событий.

Хозяйка Ардис-холла учтиво кашлянула.

– А как называлось то животное, которое ты… ну, прикончил сегодня? – весело и безмятежно заговорила она с Одиссеем. – То первое, перед кошмар-птицами?

– Для меня он просто – травоядный носошлеп, – сказал охотник и потянулся за деревянной тарелкой, на которой дымилось обугленное с виду мясо: он с намерением оставил собственную стряпню на отдельной стойке, чтобы не смущать не привыкших к подобной еде товарищей. – Хочешь попробовать?

Ада из уважения отделила крохотный кусочек и осторожно, при помощи вилки с ножом, переложила его к себе на блюдо.

– Я тоже не откажусь, – заметил Харман, и тарелка пошла по кругу.

Даэман и Ханна мрачно покосились на мясо, понюхали его и вежливо растянули губы, однако есть отказались. Сейви молча отодвинула жаркое от себя.

Ада медленно прожевала самый маленький ломтик, какой только сумела отрезать. Мясо имело потрясающий вкус, чем-то похожий на вкус бифштекса, только сочнее. Дым от костра пропитал его ароматом, который невозможно получить ни в одной микроволновке. Девушка осмелела и взяла кусок побольше.

Герой из туринской драмы ел прямо с ножа, насаживая на лезвие тонкие полоски жаркого. Ада изо всех сил старалась не пялиться на это зрелище.

– Макраухения, – промолвила вдруг Сейви, подкладывая себе салатика и риса.

Кузина Даэмана вскинула голову: может быть, старуха снова шепчет свои заклинания?

– Прошу прощения? – произнес коллекционер бабочек.

– Макраухения. Так звали животное, которое убил наш греческий друг и которого теперь уписывают эти двое, как если бы я не приготовила второго блюда. Пару миллионов лет назад несчастные твари водились тут, на равнинах Южной Америки, но вымерли задолго до появления людей. Эрэнкашники успели возродить их в шальные годы после Рубикона, пока «посты» не наложили запрет на беспорядочные опыты по восстановлению исчезнувших видов. Впрочем, кто-то посчитал, что раз уж макраухения тут, можно вернуть и фороракосов.

– Форо – кого? – не понял Даэман.

– Фороракосов. Кошмар-птиц. Эти доморощенные гении как-то не учли одного: твари были главными хищниками континента, по крайней мере до прихода саблезубых тигров из Северной Америки, когда спал уровень моря и стало возможно пешком перемещаться между материками. Вы-то, поди, и не знали, что Панамский перешеек снова ушел под воду? Что земли опять разделились? – Она грозно повела вокруг пьяными глазами, хотя и явно отдавала себе отчет, с какими невежами имеет дело.